Социология хозяйства в Германии (Г. Зиммель)

Вебер был центральной фигурой в немецкой социологии хозяйства, но от­нюдь не единственной. В существенной степени влияние на развитие немецкой социологии хозяйства оказал Георг Зиммель. Зиммель, в отличие от Дюркгей­ма или Вебера, не стал классиком социологии. Хабермас так характеризует его:

«…После Второй мировой войны Зиммель как философ и социолог не играл столь заметной роли в интеллектуальной жизни Федеральной Республики Гер­мании и Америки, которая позволила бы говорить о его влиянии на современ­ность. “Классиком” Зиммель не стал — к этому он по своему интеллектуальному складу и не был предназначен». Не уделялось должного внимания Зиммелю и в экономической социологии, причем как в западной, так и отечественной: у Сведберга или Смэлсера мы ничего не найдем о Зиммеле, кроме упоминания, а у Т.И. Заславской и Р.В. Рыбкиной в их «Социологии экономической жизни» Зиммеля вовсе нет, у A.B. Дорина его основной труд сначала почему-то назы­вается «Психология денег». Никто из исследователей экономической социоло­гии не занимался проблемой денег в зиммелевском творчестве (за исключением Л.Г. Ионина в его книге «Георг Зиммель как социолог» и Т.К. Мацуковой).

Между тем с нашей точки зрения, Зиммель внес в развитие экономической социологии Германии значительный вклад, сравнимый по масштабам и глубине с веберовским. Отличие Зиммеля в том, что он не был экономистом-историком, его подход в большей степени философский и культурологический. Сам метод Зиммеля, который сначала был склонен к позитивизму (что нашло в его весьма невыразительной работе «Социальная дифференциация»), а затем к неоканти­анству и бергсонианству, можно с известной долей условности отнести к мето­ду понимающей социологии (так, например, это представляется у Л.Г. Ионина). Но у Зиммеля нет той строгой рациональной трактовки метода понимания, как у Вебера, для Зиммеля понимание представлено скорее в лозунге: «Жизнь может понять только жизнь». Также большое значение для Зиммеля имеет ме­тод формальной социологии (ранее разрабатываемый Ф. Теннисом). Для него социология изучает не конкретное содержание феноменов, а их общественную форму — как тип или процесс. Например, обмен в экономике рассматривается как конкретная реализация более общей формы обмена — социального обмена. Метод формальной социологии в меньшей степени, но все же нашел отражение в его основной книге «Философия денег».

«Философия денег» выступает, на наш взгляд, вершиной творчества Зимме­ля. Сам он в письме Риккерту замечал, что считает «Философию денег» действи­тельно своей книгой, все предыдущее кажется ему написанным как бы кем-то другим. Первое издание книги вышло в 1900 г., хотя до этого отрывки печатались в «Шмоллеровском ежегоднике», сам Шмоллер оценил книгу высоко, а для Вебера эта книга послужила стимулом для написания «Протестантской этики…», хотя во Франции Дюркгейм дал отрицательную рецензию на «Философию де­нег». Книга имела несколько переизданий, и сегодня она не выглядит устаревшей, зиммелевский анализ денег весьма актуален до сих пор. С точки зрения экономической социологии в работе интересны несколько тем — это проблема ценности, проблема обмена, денег и денежной культуры. Начинается исследо­вание вполне в неокантианском духе с анализа понятия ценности, которое для Зиммеля является центральным в социологической характеристике экономи­ческих явлений. Существуют два отдельных, не связанных друг с другом мира для человека — это объективный мир бытия и мир ценности. Сознание чело­века дает возможность существования ценностного порядка как независимого и дополняющего реальный мир, причем сознание не является простым отраже­нием реальности, «зеркалом мира», а представляет собой особый взгляд на мир с определенной позиции, ценностный мир становится возможным и получа­ет свое развитие с момента выделения субъектом своего «Я» и возникновения «субъектно-объектных» отношений. Сознание имеет удивительную способность мыслить о предметах как независимых от самого процесса мышления, поэтому если оценка — психологический процесс, то само оценивание независимо от мира реальности.

Ценность — это не свойство объекта (она не прикреплена к нему), а суждение о нем, внутренне присущее субъекту, ценность исходит от субъекта и дает опреде­ленный образ объекта. Зиммель сравнивает оценивание со светом, направлен­ным на предмет и дающим тень, эта «тень — ценность» проецируется субъектом и лишь косвенно зависит от объекта. Экономическая ценность зависит от по­требности: в примитивном мире есть лишь одна потребность — в питании, и без­различно то, какие объекты удовлетворяют ее, в пищу идет все, что пригодно.

Экономическая ценность возникает тогда, когда есть набор объектов, и только один из них удовлетворяет конкретную потребность,  т. е. сами объекты стано­вятся дифференцированными и одному из них придается особая значимость.Для человека должен сложиться образ объекта, в котором существует потреб­ность, и между этим объектом и субъектом есть некое «расстояние» — для об­ладания объектом надо приложить усилие, труд или затратить время, от вели­чины которых и зависит экономическая ценность. Поэтому не любой объект обладает экономической ценностью, а только тот, в котором есть потребность (это потребительская ценность), тот, для обладания которым надо затрачи­вать усилие (например, воздух не является ценностью до тех пор, пока доступ к нему не является ограниченным). Потребности и ценности взаимосвязаны — сама потребность возникает лишь тогда, когда необходимо применить усилие для ее достижения.

Процесс придания экономической ценности объекту имеет и субъективную, и объективную характеристику—с одной стороны, субъективное желание, потреб­ность, импульс действий, с другой — необходимость приложения усилия для удо­влетворения потребности — препятствия, трудности, «цена» обладания объектом. В этом смысле объекты, обладающие экономической ценностью, противостоят человеку как независимые силы, отделенные и не подчиняющиеся ему. Таким об­разом, субъективные желания, потребности объективизируются в ценности. Об­ разование ценности, по Зиммелю, предполагает сравнение: как затрат (усилий), так и результатов (выгод), с одной стороны, и самих объектов, взаимозаменяющих удовлетворение потребности, — с другой. Кроме того, сравниваются и сами раз­нообразные потребности между собой. Но в окончательной степени субъектив­ное ценностное значение предмета объективизируется только в обмене.

В процессе обмена его технологическая форма предполагает отделение объ­ектов от их субъективных значений для сторон, участвующих в нем. Обмен вы­ступает в виде сверхличностных отношений оценивания, сама пропорция обмена характеризуется как объективно данная, а в развитой экономической системе она достигается автоматически. Обмен также является подтверждением субъектив­ной ценности — то, что значило для одного, становится значимым и для другого. Кроме того, здесь сама форма оценивания приобретает объективную посредни­ческую реальность — объекты как бы без участия людей выражают ценность друг в друге. В целом отношения обмена представляют собой самую общую форму социального взаимодействия, которая определяет жизнь человека. Обмен, по выражению Зиммеля, является формой жизни. Обмен в социальном смысле — это процесс приобретения и потери, вся жизнедеятельность может быть интерпретирована по схеме обмена. Например, учитель и ученики вступают в отношения обмена — ученики получают знания, информацию, отдавая обратно признание, уважение и т. д. (откуда это Зиммель взял?). Экономика же представляет особый случай общей формы обмена — жертвы для приобретения чего-либо. С социо­логической точки зрения экономика — это особая форма поведения и общения, причем важно, что обмениваются не просто материальные объекты — товары, а ценности как субъективные позиции людей, считал Зиммель.

Производство также можно трактовать как определенную форму обмена — это обмен в сфере взаимодействия человека и природы, с одной стороны, и обмен ценностями в деятельности самого производителя, с другой — производитель всегда чем-то жертвует (временем, привычкой, нарушением порядка и т. п.) для производства и получает взамен продукт труда; происходит взвешивание затрат и результатов, и человек «обменивает» результат труда на затраты. Поэтому даже замкнутое хозяйство предопределяет «меновую ценность» в указанном смысле, т. е. формы обмена есть оценивание и обмен затрат на результаты. С этой по­зиции сам труд имеет ценность. Зиммель считал, что у Маркса труд объявляется мерилом ценности лишь для того, чтобы показать расхождение ценности и цены и появление прибавочной ценности, но труд сам по себе есть обмен (это жертва, усилие для приобретения продукта), следовательно, он предполагает некую цен­ность для человека.

По Зиммелю, процесс обмена характеризуется так же, как и производство: и там, и здесь есть желание человека получить продукт, удовлетворяющий его потребность, отдавая за него «цену» — либо другой товар в процессе обмена, либо жертвуя усилиями труда в процессе производства. И там, и здесь предпо­лагается некая добавленная стоимость в удовлетворении потребностей по срав­нению с началом действия. Обычно считается, что обмен товаров возможен при равенстве ценностей, но с точки зрения каждой стороны, участвующей в обмене, они жертвуют чем-то менее важным и полезным в данный момент времени ради чего-либо более важного и полезного, поэтому с субъективной позиции челове­ка обмен является, как и производство, источником возрастания ценности, и он не предполагает эквивалентность в таком смысле.

Обмен является одной из первых и чистых форм человеческой социализа­ции; благодаря ему возникает общество вместо изолированных групп индиви­дов. Обмен не приводит к социализации, считал Зиммель (подобно тому как разделение труда у Дюркгейма создает органическую солидарность): он сам есть форма социализации, т. е. обмен — это социологический феномен сам по себе. Обмен поднимает индивидуальные потребности человека и материальные объекты из сферы единичного в сферу общего — живых социальных взаимодей­ствий. Первоначально обмен у примитивных народов имел форму дарения или грабежа, и величайший прогресс общества заключается в переходе к взаимовы­годному обмену — это уже более высокая стадия цивилизованности: здесь необ­ходимо абстрагироваться от субъективных чувств и желаний, уметь сдерживать стремление отнять; это размышление, рациональная оценка, взаимное призна­ние, попытка понять противоположную точку зрения. Взаимовыгодный обмен является — с этической позиции — первым актом справедливости. Приобре­тая постепенно все более развитые формы, он переводит борьбу между людьми в мирное русло борьбы человека с природой для производства.

Обмен и ценность изменяют практическую основу жизни людей, делая ее более реалистичной. В обмене вещи, существующие сами по себе, как бы со­поставляются друг с другом вне зависимости от сравнения желаний — таково объективное измерение в человеческой практике. Обмен (как и наука) приводит к необходимости количественного анализа в общественной жизни, но для реа­лизации этой функции требовалось возникновение денег.

Изобретение денег — величайшее достижение человеческого разума, дога­давшегося использовать третий товар как измеритель обменивающихся товаров. Деньги коренным образом упростили обмен с экономической точки зрения:

• во-первых, введя меру всех товаров;
• во-вторых, сделав его двусторонним — при натуральном обмене редко же­лания и имеющиеся в собственности товары у обеих сторон совпадали — деньги же стали вещью, необходимой всем, и обеспечили безостановочность обмена;
• в-третьих, деньги избавили от необходимости одну сторону проверять качество товара (настоящие деньги в любом случае были «товаром» высшего качества).

В социальном смысле, по Зиммелю, деньги являются самостоятельным персонифицированным отношением взаимозаменяемости и обмениваемости эконо­мических объектов. Деньги заменяют любую ценность и являются конкретным образом всех вещей, которые с их помощью получают значение друг в друге. Можно сказать, что деньги воплощают в себе ту сторону вещей, которая делает их экономическими объектами. Это самая чистая форма всеобщности, единич­ная вещь, назначение которой состоит в том, чтобы быть всеобщим воплоще­нием и связывать все единичные вещи. Эта функция денег создает значимый порядок в обществе — определенный космос, имеющий строгость, четкость, измеряемость, всеобщность. Все объекты экономической жизни входят в этот заранее установленный порядок, возникает единый экономический мир. С дан­ной точки зрения деньги, как и обмен, создают более реалистический и рацио­нализированный мир для человека, деньги сами по себе есть материализованное воплощение рационализации практической жизни.

Постепенно формы денег изменяются, усиливается их символический ха­рактер. На ранних стадиях функцию денег выполняли наиболее ценные вещи (например, скот, соль, табак). Затем компромиссом между конкретностью и символическим характером денег были золото и серебро, при этом возраста­ло социальное значение денег — золото уже не имело большой потребительной ценности, а для владельца имело значение лишь косвенно — через потребность в нем других людей. И лишь затем при высоком уровне общественной организации совсем не имевшие ценности объекты — бумажные деньги — стали мерилом ценности. Для этого требовалось третья сила, поддерживающая всеобщность об­ращения денег, — государство. В современном обществе все больше операций осуществляется в безналичной форме без необходимости материальных образов денег. Так, состав материала денег все больше теряет значение, а социальный характер денег возрастает; деньги становятся социальным институтом. Про­гресс, освобождая человека от символов в познании, делает его зависимым от символов-денег в практической жизни, мифологизация сознания уступает место мифологизации практической жизни, —считал Зиммель. Без этой символизации общество не могло бы существовать в условиях роста множественности и раз­нообразия социальной жизни, необходимо было концентрировать их в общепонимаемых символах. Поэтому развитие денег — элемент глубокого культурного изменения, новая форма культуры.

Другая социальная функция денег, с точки зрения Зиммеля, заключается в том, что деньги в развитом обществе являются всеобщей формой средств достижения целей. Деньги связывают любые цели со средствами без отношения к конкретности цели, это самое совершенное средство достижения целей.

Кроме того, деньги дают дополнительные преимущества — богатство человека воспри­нимается как достоинство, открывает доступ к государственным должностям и т. п. Обычно деньги используются как средство для получения других ценнос­тей, но современная культурная эпоха превращает их не в средство, а в само­ цель — они приобретают абсолютную ценность. Развитая денежная культура предполагает изменение психологии человека, появляются накопительство и скряжничество — человек стремится сосредоточить в своих руках как мож­но больше денег, накапливая абстрактную власть, и каждая трата денег вос­принимается им как потеря частички этой власти. Причем если потребность в материальных предметах имеет степень насыщения, то потребность в деньгах не имеет предела, поскольку представляет собой абстрактную величину. Де­нежная культура создает особые критерии разделения людей — богатых и бед­ных; там, где нет рынка и нет денег, нет абсолютно нищих. Причем оба эти полюса используются в общественной морали по-разному — религиозная мо­раль раннего христианства, например, считает нищенствование позитивным, а деньги — злом и искушением дьявола.

Денежная культура создает экстравагантность — это показная, излишняя трата денег для акцентирования своего богатства и социального положения. На­конец, денежная культура связана с цинизмом — раз все человеческие ценно­сти (талант, красота, умения, убеждения) продаются за деньги, то циник видит в этом единстве оправдание того, что все ценности равны и высшие не имеют значения. Постепенно денежная культура придает все меньшее значение вещам и людям, а все большее — деньгам; вещи начинают цениться в зависимости не от их собственных свойств, а от стоимости, а люди — по величине их богатства, считал Зиммель.

Деньги представляют собой абсолютно бескачественную вещь, качество де­нег — в их количестве. Само это абсолютное количество формирует новые черты психологии человека — например, люди не хотят расставаться сразу с большой суммой денег, предпочитая тратить ее постепенно, или другой пример — сумма денег оценивается по-разному в зависимости от того, принадлежит она многим людям или одному человеку.

Другая важная социальная функция денег связана с обеспечением личной свободы индивида. Свобода, полагал Зиммель, представляет собой, точно также, как и несвобода, отношение между людьми: развитие свободы совершается пу­тем перехода от устойчивых и неизменных отношений людей к неустойчивости и возможности перемены личностей. Первоначально экономические отношения предполагали полную зависимость лиц, участвовавших в этих отношениях: раб был зависим от хозяина, крепостной крестьянин — от феодала, горожанин — от государственного чиновника. Но постепенно личностные отношения заменя­лись безличными денежными отношениями. Деньги явились наиболее приспо­собленным средством обезличивания экономических отношений. К примеру, если отношения крестьянина и феодала предполагают отработки, контроль за их исполнением и наказание за неисполнение, если феодал вмешивается и в трудовую деятельность крестьянина, и в его личную жизнь, то арендатора и собствен­ника земли между собой ничего, кроме денежной величины арендной платы, не связывает, их личные отношения не играют никакой роли. Зиммель считал, что рабочий, по сути, — тот же раб, он может исполнять те же технологические функции, но не связан с личностью капиталиста и волен менять своих хозяев сколько угодно. Кроме того, отношения капиталиста и рабочего строго функ­циональны — они вступают в экономические отношения не как целостные лич­ности, а только с позиции выполнения определенной функции: капиталист обе­спечивает капитал, рабочий представляет рабочую силу, за пределами фабрики они ничем не связаны, а их отношения ничем не регулируются.

Разделение труда создает более тесные связи между людьми, но личность все более скрывается за своей производственной функцией. В условиях денежного хозяйства человек сталкивается со многими людьми, но лично ни от кого он не зависит и ни в ком не заинтересован; раньше же человек зависел от ничтожного количества людей, но зависел от них полностью. Единственная связь, которая соединяет людей теперь, — это денежный интерес.

Деньги совершенно иначе выполняют функцию собственности, считал Зим­мель. Традиционные формы собственности, такие как поместье или фабрика, требуют того, чтобы они использовались согласно их назначению; для этого не­обходимы способности либо самого собственника, либо управляющего. Облада­ние собственностью как бы определяет бытие субъекта собственности, здесь нет свободного существования собственности. Деньги отделяют бытие от обладания, для обладания деньгами нет необходимости в каких-либо особых характеристи­ках субъекта. Деньги сами представляют любой вид потенциальной собственности и делают обладание всеобщим. Деньги в целом отдаляют человека от результатов экономической деятельности: наемный рабочий получает не продукт труда, а заработную плату; предприниматель — процент на капитал. Возникают и новые формы ассоциации в экономической жизни — если средневековый цех контролировал большую часть жизни ремесленника, то современная акционер­ная компания требует лишь вложения денег. Кроме того, сама экономическая деятельность становится обезличенной — предприниматель и рабочий произво­дят товары не для конкретного покупателя, а для безличного рынка; покупатель приобретает товары, изготовленные не лично для него, а для продажи на рынке. Единственная их связь — денежные отношения.

Итак, по Зиммелю, посредством денег человек освобождается от зависи­мости:

• от вещей — он может все купить или продать;
• от личностей — он может менять хозяев или поставщиков;
• от собственности — обладание день­гами никак не связывает его бытие.

Деньги выступают величайшим средством не только свободы, но и равенства — все равны в использовании денег, любой чело­век может обладать ими и распоряжаться по своему усмотрению. Но, получая эти преимущества, денежный мир постепенно захватывает в оборот и личные ценности человека, он сам становится объектом купли-продажи, опускаясь до уровня простого посредника денег. История показывает, что с помощью денег всегда оценивали не только вещи, но и человеческую жизнь (например, у многих народов существовал денежный штраф за убийство). Только христианство впер­вые привело жизнь человека к абсолютному значению, которое не измеряется деньгами. Душа человека принадлежит Богу и несравнима с земными вещами.

В современном обществе хотя и исчез денежный штраф за убийство, но остались другие формы денежной оценки личности человека — к примеру, взятка, брак ради денег и т. п.

Заключая свое исследование, Зиммель показал воздействие денежной эко­номики на образ жизни в целом. Деньги рационализируют существование че­ловека — интеллект все больше господствует над эмоциями; мир, благодаря денежному счету, рассматривается как арифметическая проблема; все объекты посредством денег становятся предметами единой природы, их характеристики точны и объективны. Все это вносит расчетливость и прогнозируемость в дей­ствия индивида. Кроме того, появление денежного хозяйства вносит понятие всеобщности средств достижения целей, поэтому человек начинает более рационально относиться к планированию целей своих будущих действий. Деньги делают существование человека бесхарактерным. Характер предполагает, что человек привержен определенному способу существования и поведения, деньги же отнимают характер — цель труда становится безразличной; труд имеет смысл, только если он приносит доход. Для всех существует единственный интерес — денежный. Все уравнены и обезличены в использовании денег, деньги (как и интеллект или закон) абстрагируются от всякой индивидуальности, личность и характер для них не имеют никакого значения. Кроме того, деньги отнимают у людей субъективную и эмоциональную оценку вещей, мир становится объекти­визированным. Этот объективный мир вещей тоже теряет свой характер — вещи производятся для безличного покупателя, за ними не стоит конкретная личность производителя. В деньгах выражается релятивность существования: они должны быть отданы, в них заложено их будущее движение, они существуют как посто­янное самоотчуждение, но одновременно они постоянны и неизменны, как за­кон тяготения.

Денежная экономика изменяет характер современной культуры. Возникает глубокий разрыв между объективной и субъективной культурой — мир вещей, процессов и отношений вокруг человека становится все более разнообразным и сложным, но одновременно человек теряет способность воспринимать этот мир и понимать его, внешний мир культуры становится отдельным, объективизиро­ванным для субъекта. Субъективная культура индивида становится все беднее.

Например, современная механизированная технология стала гораздо сложнее, но труд при этом — более примитивным, не требующим полного знания техни­ки. Таким образом современный человек становится сравнительно более неве­жественным по отношению к объективной культуре, чем человек примитивный. И с ростом денежного хозяйства, приводящего к разделению труда, разрыв меж­ду объективной и субъективной культурой возрастает. Такова в целом концеп­ция философии денег Зиммеля. Многие упрекали ученого в том, что он слишком много внимания уделяет деньгам как источнику существования современного общества, но это была первая попытка анализа денег с точки зрения социологии; в рамках поставленной задачи Зиммель был вполне корректен.

Зиммель и Вебер не создали собственной школы, как это было во Франции, в большей степени развивались социологические исследования на основе их методологии: JI. Фон Визе, развивая теорию социации Зиммеля, разрабатывал общую теорию социологии; А. Шюц, синтезируя метод Вебера и феноменоло­гию Гуссерля, внес существенный вклад в создание феноменологической социологии; А. Вебер и М. Шелер создавали свое направление в области культурной и социальной антропологии. Среди социологов, обращавшихся к социально-экономическим вопросам в 1920-е гг. в Германии, можно назвать Г. Фрейера, его работа «Оценка хозяйства в философском мышлении XIX века» вышла в 1921 г. Германию 1920-х и 1930-х гг. нельзя представить без Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе). Но на нее гораздо сильнее повлиял Маркс, нежели Вебер и Зиммель; представители этой школы специально не за­нимались исследованием экономической социологии, хотя в марксистской тра­диции внимание к экономическим факторам было весьма велико. Кроме того, надо учитывать, что с 1930-х гг. развитие социологии в Германии сталкивалось с политическим давлением, многие социологи были вынуждены в 1933 г. эми­грировать, А. Фрикандт с 1934 г. был отправлен на пенсию с запрещением читать лекции, JI. Визе находился во внутренней эмиграции.

В целом, завершая анализ формирования экономико-социологической тра­диции в Германии, можно сказать, что немецкая социология хозяйства — Вебер и Зиммель — прежде всего замечательное явление в мировой экономической со­циологии вообще; именно через немецкую традицию происходит возрождение и развитие экономической социологии в послевоенные годы в США. Собствен­но в Германии последующее развитие экономической социологии по разным причинам было затруднено, только лишь в 50-е—60-е гг. работы X. Шельски и А. Гелена открывают область социологического исследования индустриально­го общества и человека, а собственное развитие экономических вопросов в со­циологии начинается с работ Н. Лумана и др. в 70-е-80-е гг.