Микросоциум культуры

Одно из узловых понятий диалогики культуры B.C. Библера. Оно имеет двоякое определение. Во-первых, это реальное учреждение, институт (не обязательно зримый) некой цивилизации, задающий, определяющий и устрояющий каждый раз особую форму общения людей в горизонте личностного самосознания и бытийной истины, иначе говоря, – в сфере культуры.

Это, стало быть, также и такая форма особой культуры, в которой она возводит свою особость в горизонт всеобщности, внутренне соотносится (общается) с соответствующими культурными средоточиями других культур, потенциально образуя (про-образуя) собственно М. к. как микросоциум (необобщаемую сообщенность) различных культур бытия.

Именно этот идеальный образ универсального, всемирно-исторического социума культуры («большое время культуры», по М. Бахтину) по-разному проектирует и устраивает возможный особый микросоциум современной культуры как культуры общения разных культур, т. е. разных смыслов бытия.

Во-вторых, М. к. это внутренняя социальность (полифоничность), присущая самим регулятивным идеям личности и разума как двум полюсам, создающим напряжение культурного поля индивида.

М. к. организован и устроен так, чтобы сосредоточить мир в событие личности, но и это событие сделать вещественным событием мира — произведением. Устройство М. к. возводит внешнее (социальное) общение людей во внутреннее, личностное, духовное Я – Ты-общение и развертывает внутреннюю речь мыслящей и самосознающей души в артикулированное событие, зримое, слышимое, охватывающее все умное и чувственное существо человека и все это существо адресующее всему существу другого.

Так из произведений культуры вырастает некое произведение произведений, содержащее в себе М. к., социум не социологический, не цивилизационный, не коропоративный (цеховой, конфессиональный, общинный…), а собственный социум культуры. Поэтика такого произведения есть своего рода технология установления индивидов в горизонт личности, а психологических умов — в горизонт онтологического разума.

Форма и строение М. к. в каждой культуре (форма культуры как произведения произведений) определяются строением доминантного произведения этой культуры. Оно заключает в себе основные черты, определяющие поэтику произведений в любой сфере этой культуры, а потому и позволяет понять множество разных произведений не просто как совокупность памятников, а как полифоническое целое.

Поэтому доминантное произведение и представляет собой архитектонику М. к. Можно сказать, что М. к. это общение людей, вовлеченых в восприятие доминантного произведения.

Для Античности форма М. к. явлена в архитектонике трагического театра, в поэтике трагедии. Трагический театр – одно из средоточий мистериальных всеэллинских торжеств – собирает «всех» людей, чтобы сообщить их друг другу в том, что «общезначимо и возможно» (Аристотель), в образе человеческого удела, в некоем «Се человек!». Микросоциум античной культуры это общение в виду, в идее (как в глубинном «смысле», так и в театральном «зрелище») трагедии. Он прямо встроен в реалии трагического театра.

Все вовлекаются в театрально-зримый «космос», в общение Героя — Хора — Зрителей, в перипетийное напряжение и узнавание (себя), в поэтически артикулированный «логос» трагического события, в общую «амеханию», в личный катарсис.

Греческий трагический театр выводит на сцену и вводит в средоточие общей жизни расположение личностного этоса. Театр делает его зримым, приводит в действие его энергии и таким образом на деле вводит (посвящает) человека в самого себя, в свое внутреннее сообщество, в форму М. к.

Соответствия трагическому «герою», роли «хора» и позиции «зрителя», ситуации «узнавания», «перипетии», «катарсиса» можно различить довольно ясно (разумеется, не на поверхности) в платоновских диалогах, но той же поэтикой определена вся логическая культура и то, что можно назвать апоретикой начал греческого (эйдетического) ума. Таким образом, поэтика трагедии лежит в основе одного большого произведения (произведений) – «Античная культура».

Для Средневековья такой М. к. это – «бытие-в-(о)круге-храма», двуединство человека-в-храме и храма- в-человеке. Возведение собора (мира миром), собрание (собор) мира (общины) и мира (тварного и временного) в храме, на литургическом предстоянии пред ликом будущего конца, на пороге вечности, пограничье фрески или иконы между этим миром и тем миром («протертое окно»), катарсис исповеди, в которой человек, предвосхищая, предосмысливая свою будущую смерть и исходя из этого последнего момента своей жизни, представляет всю свою жизнь, отстраняется от нее в целом.

Во внутренней архитектуре храма (в его стенописи, фресках или иконостасах, в его колоннах и сводах) предстоящее – в чаянии, в страхе, in spe – будущее, присутствует здесь, в настоящем (и жестко отстранено от этого вот «меня», стоящего перед…) – в плотном, материальном, непрозрачном, но насыщенном бликами, отсветами, сияниями, ритмическими жестами стен и линий.

Строение собора на деле строит средневекового человека, собирает его в горизонте личности, в микросоциум средневековой культуры. Это произведение произведений, делает своим произведением самого человека, преображает бытие в храме во внутреннее архитектурное устроение души человека в мире как округе храма, где храм присутствует как незримый (но слышимый) свод колокола.

В контексте поэтики речь идет о взаимоотражении в сознании (Я – Ты) архитектурного, формально-ритмического образа бытия человека (предстоящего перед пред-стоящей вечностью) и его душевно-духовного образа, «внутреннего человека», сосредоточенного в слухе.

Так в мистерийную перипетию могут быть вовлечены не только собственно культовые или теологические смыслы, но и ремесленные, и художественные, и теоретические, и бытовые стороны средневековой цивилизации, собираемой (мысленно сосредоточиваемой) в М. к.

М. к., отвечающий культуре Нового времени и определяющий ее всеобщую поэтику, выявить труднее. Своеобразная социальность бытия в сфере культуры и соответствующее доминантное произведение (например, Театр Античности и Собор Средневековья) размывается в эту эпоху и теряется в расколе на внекультурную мегасоциальность (историческую, формационную, государственную) претендующую на полную детерминацию индивидуальной жизни, и бытие в смысловом поле культуры как принадлежность исключительно индивидуального самосознания.

М. к. глубоко интериоризируется и вступает в резкое («романтическое») противоборство с «законами» внешней социальности (истории, класса, нации, государства, семьи). Есть, однако, форма произведения, в которое именно эти особенности новоевропейской цивилизации проецируются и где они преображаются так, что обнаруживают особый склад М. к., ведущий, правда, странное по сравнению с описанными феноменами существование.

В Новое время доминантным произведением и вместе с тем формой М. к. является роман (понимаемый прежде всего в толковании М.М. Бахтина). Речь опять-таки идет не о строении отдельных романов, а о тех отношениях, которые необходимы для романного общения человека и окружающий среды, человека и других людей.

Романное слово в Новое время вырастает из таких жанров, как, например, «республики писем» (микросоциум научной культуры XVII в.), позволяющей идеализовать реальные отношения с сотрудниками в своеобразную форму научного произведения. Безличность научного трактата складывается как форма межличностного общения, в котором достигается интер субъективное (сообщимое, воспроизводимое, опровержимое) знание.

Рождение автора во всей его неисчерпаемой единственности – ключевой момент («начало») лирической поэтики и парадоксальная форма современного М. к. Самым захватывающим и для автора и для адресата произведения ХХ в. является само рождение произведения, рождение автора, рождение читателя (зрителя, слушателя… ).

Превращение частного лица в автора – лирическое начало любого произведения ХХ в.: живописного (Пикассо), трагического (трагедия «Владимир Маяковский»), музыкального (замкнутость камерного ансамбля, исполняющее слушание), литературного (сочиняющее чтение)…

Причем это относится не только к произведению искусства, но и к научным произведениям ХХ в. Идеи соответствия и дополнительности «картин мира», фундаментальная возможностность мира в самих его началах и элементах, – все это сближает даже теоретическое понимание мира с соавторским (сопроизводящим) осмыслением произведения.

Это понимание развертывается как общения разных форм бытия, действительной формой которого, т. е. формой современного М. к., и может быть внутренний (элементарный, атомарный) диалог разных смыслов, замыслов, допущений культур бытия.